Синтетическая дура.

 

 

Мы все жили в одном доме, в шестнадцатиэтажном кондоминиуме – мы соседи. Гордое, тёплое, нежное слово. Я – на пятом этаже, она – на восьмом, а между нами пропасть из трёх этажей, восемнадцати квартир и чёрт знает скольких задрипанных, никому не нужных жизней. Кем для неё были мы? Наверное, просто люди – она никогда особо не интересовалась двуногими… да и вообще, любой фауной. Первой она не заговаривала никогда, отвечала на все вопросы преимущественно односложно. Впрочем, вы должны понять, всё это закономерно…

Когда ей было десять лет, у неё умер отец, умер во сне. Она проснулась от маминых воплей и, вбежав к родителям в комнату, увидела своего голого мёртвого отца и такую же голую (уже тогда слегка двинувшуюся) мать. Мать ревела и прыгала на животе отца – пыталась сделать остывшему покойнику массаж сердца. Смешно, да? Вот она и рассмеялась – любой бы рассмеялся… если бы ничего не понимал, а она ничего не понимала, она РЕШИЛА, что не хочет понимать. Так бывает…

Папа её работал «на производстве» - так мама говорила. На том же производстве его и похоронили: казённые венки, казённые автобус, казённые люди…

В её одиннадцать, умерла мать. Следователь с простой русской фамилией Козлов, после шести месяцев безрезультатных допросов дочери закрыл дело – «смерть при невыясненных обстоятельствах». Дело в том, что мать нашли уже мёртвой – не первой свежести труп – на четвёртые сутки. Рядом, измазанная в маминой крови, сидела она и тупо пялилась на свои ногти. Всё, что удалось выяснить, это как они вместе выходили из дома – их видели соседи – и, по посмертной экспертизе, возможное развитие событий. Так вот, где-то за московской кольцевой дорогой её мать ударили ножом в спину, прямо в позвоночник. Были судороги, паралич и она ещё была жива… Она ещё была жива, когда её изнасиловали – следы спермы во влагалище; жива, когда трахали железной ржавой трубой, рваной на конце; жива, когда «ввели в анальное отверстие» (забавная формулировка) пивную бутылку и, уже внутри разбили её; жива, когда мочились на неё. Умерла она через пять часов – люди очень живучи – от потери крови. Очевидно, как написал Козлов в протоколе, дочь наблюдала все издевательства…

Самое смешное, что через четыре года, в нашем же районе, задержали группу её одноклассников, которые признались в этом и «ряде других преступлений». Когда Козлов рассказал ей об этом, он рыдал как ребёнок, а она… она стоически перенесла горечь потери – ей было всё равно…

Кстати, я до сих пор встречаю Козлова – он живёт этажом ниже меня, и неизменно расспрашиваю о делах. Для него, да и вообще для всего нашего микрорайона – случай уникальный, и он просто свихнулся на этом убийстве: постоянно и заново переживает во всех подробностях, говорит, что возникает чувство, словно что-то забыл, что-то где-то упустил…

С одиннадцати и до самого совершеннолетия её опекуном была бабушка – добрая душа. Единственным хобби старушки были крысы и мыши: она любила травить их, ставила мышеловки. Вместе с грызунами дохли соседские кошки и собаки… Естественно даже приятельских отношений с соседями у них не было никогда.

Старушка представилась через три месяца после празднования внучкиного двадцатилетия – поскользнулась, спускаясь по пожарной лестнице. На следующий день соседи слева завели прекрасного щеночка лабрадора, соседи справа – двух «голых» египетских кошек. Как они так быстро узнали о смерти старушки?

Ещё через четыре года затопило седьмой, шестой и пятый (моя квартира) этажи. Оказалось – она. Нас было пятеро (Козлова я позвал), когда мы взломали дверь её квартиры и попытались получить хоть какое-то объяснение. Зашли в ванную и увидели её: голая в горячей воде… б-р-р-р! мерзость какая.

Может быть, она забыла, что вода, которая течёт из крана, бывает двух видов – горячая и холодная, вот и сварилась заживо – дура… А может, назло нам, свинью подложила; у неё был до крайности довольный вид, когда Козлов, щипцами для белья, вытащил из воды её дурную голову. Могу поспорить, что она улыбалась.

Ну разве не дура?

 

 

RJ.   25.07.2k2