В этот августовский день небо было чистым...

 

В этот августовский день небо было чистым, воздух пропах духотой, а я сильно устал и не видел, не чувствовал всего этого, потому что ехал в метро. Встреча с незнакомцем: раньше сердце заходилось в трепетном сладострастном ужасе, когда я «в слепую» ехал на встречу. Сейчас, какие-то остатки пустоты и больше ничего… Завтра он уезжал в одну европейскую страну, и поэтому встреча была назначена именно сегодня, сегодня вечером…

Я никуда не опаздывал, времени было навалом, и я вышел на станции «П» - условленной станции московского метрополитена имени всё того же В.И. Ленина. Прождал полчаса, за которые ко мне банным листом пристала парочка «не местных» по их выражению, упитых в дупель, мужичков с гитарой. Пожертвовал им схему метрополитена – всё равно она им не пригодиться, настолько пьяные были, что просто не видели перед собой ничего. И они тоже ушли, выполнив обещание Соломона.

Ровно в назначенное время явился он. Не сказать, что уродец, не сказать, что красив – средний человек… за исключением его великолепной шевелюры. С того момента, как я увидел цвет его волос, и до сих пор я хочу их потрогать, погладить… И именно тогда у меня возникло ощущение, что что-то в нём есть…

Мы ещё раньше договорились посидеть в кофейне попить кофе. Вышли… и сразу завернули в какое-то заведение. Я всегда знал, что моя ненависть ко всяким клубам-барам-ресторанам обусловлена именно нежеланием быть на виду, но тут в большом открытом зале мне казалось, что взгляды всех посетителей и работников пригвоздили меня, как редкую бабочку. Нет, ненавижу я эти заведения. Лучше травка, зелень или даже бетон набережной, где живая вода, хоть что-то живое.

Сели, заказали чаю. И тут в первый раз я подумал, точнее почувствовал, что мне хочется его. Странно, что ничем ни примечательный, на первый взгляд, парень… В общем, я посмотрел ему в глаза и увидел, как мы совокупляемся: он лежит, расстегнута рубашка, я на нём, обхватив руками шею… и смотрю в его глаза. Там, там чувство: не любовь, не злоба, не жизнь, не желание, не смерть – что-то, чего ещё не придумали назвать.

Я чувствовал его в себе, своих мыслях. Мой рот заполняла горячая слюна, дыхание - огонь внутри. Он смотрел на меня пристальным взглядом, а я испытывал оргазм за оргазмом, но никакого семени не было, пенис был не при чём…

Я так возбудился, сидя за столиком. Не знаю, видел ли он, какими масляными стали мои глаза. Что меня так возбудило? Я был в шортах, и поэтому моя эрекция хорошо просматривалась сбоку. Пришлось придвинуться.

По ходу разговора я понимал, что этот человек нужен мне и я ему нужен – хотя бы для того, что бы питаться. Дело в том, что я почти физически чувствовал, как он меня иссушает, как он вытягивает мои и без того истраченные за день, силы. Если есть на свете вампиры – он из их числа. Естественно я позволял ему это. В один момент я даже был уверен, что он не остановится и убьёт меня – сразу стало приятно, и опять появилась эрекция. Не знаю, почему секс и смерть так связаны в моём понимании. Появилась давно забытая немота в теле, железный привкус крови вверху гортани, почти в носу… Через некоторое время заболела голова. Это было великолепно: как будто он выпивал мою жизнь и я хотел заняться с ним сексом, хотел умереть. Давно забытое понимание глубины моей сущности всплыло и покрыло мраком мысли.

Странно, но он давал мне гораздо больше, чем брал – я обретал свободу… не знаю, понимал ли он это. Я представил две души: одна совокуплялось со второй – смешивалась с ней и резала, разрывала её ткань в лоскутки, что тотчас же таяли. Здесь, на земле, этот парень загнал своё жало осы пепсис глубоко в меня и отложил там свои личинки, что теперь разъедают меня, питаются мной…

Я гляжу в зеркало и вижу глубоко в глазах огонь, который, как я думал, погас давно; я вижу этих маленьких личинок, что выедают меня изнутри, они там же – внутри меня. Я чувствую, как они копошатся, иногда они задевают нервы, и тогда я чувствую их с особой силой. Они пережёвывают мою плоть, они перерождают меня – вместе со сладостью боли ко мне приходит понимание. Это за гранью смерти, но, не достигая линии жизни. Они перерождают меня так, что я, становясь мёртвым, кажусь живым: действуют вегетативные центры, работает мозг, но не живёт моя суть – всё подчинено выполнению одной идеи, воплощению замысла, намерения… смерти.

Проходит несколько дней и я не чувствую своих рук, не чувствую ног, не чувствую усталости – плоть мертва… они заполнили всего меня и не дают провалиться глазам и опасть коже рук, ног, лица. Они выели меня начисто, вместе с нервами… Теперь я их даже не чувствую… Состояние сатори и последующая нирвана достигнуты – нет моих мыслей, нет мыслей принадлежащих чему-то, кому-то… есть тонкий звук и внутренний огонь. Это прекрасно! Я чувствую внутри себя спираль, точнее я и есть спираль, пульсирующая молочно-белым светом, которая уходит в высь, в точку и так же вниз… Странно, но теперь «низ» и «верх» - понятия достаточно условные.

Передвижение, как и всё моё тело - контролируют они и только они. Все действия, происходящие от моего лица – это условность, на самом деле мне не подвластно моё тело. Сейчас, вот уже три часа к ряду, я лежу неподвижно, и «смотрю» в одну точку. Мой рот раскрыт, по лицу ползает муха, заползая мне в рот, наверное, щекочет лапками язык – я не смог её почувствовать.

Я «смотрю» на стены квартиры, и они оплывают, открывая мне бесконечное пространство, несуществующее ныне и не приходящее никогда. Условно – я ещё здесь, но мои отражения, который не менее реальны, растекаются по всей плоскости пустоты. Из-за этого я «ощущаю» своим внутренним зрением эту пустоту, как нечто, имеющее тысячи граней и впитывающее свет. Это и есть Бог?

Внутри этой пустоты нет ничего, она сама отражает тень… Моя спираль начинается из этой пустоты и уходит в неё. Сама темнота окружает меня, но я «вижу» только часть её, заключённую в круг, моими образами-отражениями. Теперь я понимаю, почему «нельзя объять необъятное»…

Страшно ли мне? Нет, мои чувства кончились, исчезли ещё тогда, когда я получил этих личинок в себя – это первое, что они съели. Мне приходилось имитировать их, а потом за это взялись сами личинки: так мастерски сымитировать человек не может – это мимикрия подвластная только животному миру. Странно, но ничего «не записывается» - оказывается, вместе с телом я потерял и память. Есть только одинокие простые знаки, которые мне понятны. Это не мысли, не слова, это что-то вроде… пульсации света, что пробегает по моей спирали. Тысячи одиноких вспышек по всей длине позволяют мне реагировать.

Моя спираль медленно раскручивается, превращаясь в линию. Полоску туманно-молочно-белесого света, по которой почти равномерно пробегают вспышки-пульсации. Вместе с тем, она искриться триллионами гораздо более мелких вспышек.

Развёрнутая полоска не держит формы – метаморфоза, и это уже цилиндр, который истончается и медленно исчезает, сливаясь с пустотой, впитанный ею…

Всё исчезает вместе с последней вспышкой.

 

 

Rj.          18-19.08.2001y.