Дали (одно письмо).

 

Ворд на конце провода: сетевое общение сродни онанизму. Я привык к чему хочу. Что хочешь ты? Возможно, это никогда не произойдёт и будет потеря слаще углекислоты. Сеть нивелирует понятие «любовь», доводя до абсурда кич. Пенициллин общения – можно зажать рот в любой момент – адекватно разумной логики в этой сети: уйти, когда тебе надо! Тут все открывают бардачки своих тел в поисках фонаря, а потом плюют на сами поиски. Смысл. Где смысл этого общения? Моя ненависть к разговорам онлайна породила неуёмную страсть быть по ту сторону сети. Есть человек: бледный, серо-синяя борода – попытка выбрить себя, зубы – частокол белизны, разумный, стофарингейтный, и так далее. Милое существо? Синекура – суть жизни – его работа в труде, поте лица. Миноры в душе от непонятного очеловечивания его действий. Лицо, да, пожалуй, красота в поиске причала. Критика: он самый-самый! Плебеи из нижнего города, народ, социум, метрополитеновые… его не коснется. Самый лучший для других. Это я или ты? Сеть не видит лжи, и нет правды, как нет у неё тела. Я – самый циничный человек в мире. Лож оседает пылью в письмах, покрывает фекалии сети. Польза дела относительная, она есть в смысле испражнять себя этим общением. Твои письма - самое дорогое, что есть у сети – мне говорят правду. Прямая корреляция в моей жизни – твои письма. Я боюсь, мне не жить также в других словах, как здесь и сейчас, с тобой, мой милый… Моя рука лежит на ноже твоего общества: давление невозможно, но надо отрезать. Впору вернуться и объяснить, как всё началось. Каков реверс?! Где то время, что я мог не думать о красоте твоих глаз, наслаждаться только листвой? Я ненавижу себя. Мой берег через твою реку, что разливается словами писем… и я не прав, оскорбляя тебя. Но, Господи!!!, как ты похож на… Здесь пауза. Пока это не для сети. Всё не для сети. И я не могу это переждать – нужно забыть тебя, пока я не сошёл с ума, но… не могу… А что для тебя? Это. Я хочу облизать твои тонкие пальцы, хочу гладить… Языком ласкать нос, впитывая твой запах своим телом. Жар каннибала, готового воплотиться в этом человеке. Соски на этой груди – моя бессонная ночь. Мысли вливаются в рот при твоём поцелуе. Язык находит мягкие губы липких просторов. Раствор пустоты в теле белыми пятнами на мои ладони. Мой возраст значит только особые слова для тебя. Это катарсис у Аристотеля и твоя переписка со мной. Возможно, всё дело в разорванных белых спайках мозга или термина о раздвоении личности. Тем не менее, ты мой и даже внутри без лица, без тела, без желаний. Симбиоз? Катаракта моего мозга. Я и не вижу тебя, но знаю где ты. Паранойя при каждом письме. Желание быть понятым заменяет желание быть понятным, и уже румба в ответе. Опять для тебя: милый, красивый, обожаемый, узнаваемый, внутренний, собранный, удивительный, разумный, цветной, желанный, выдержанный… Кому-то повезло… Здесь нет виски, нечего поднять, но есть моя фантазия. За тебя – мой самый-самый…"Я думал, я почувствую больше" – ты прав: никогда теперь не станет больше, если это только цейтнот для мемуаров, цейтнот для твоих мыслей, цейтнот на работе. Я думал – я почувствую. И не надо больше слов. Это мой эгоизм – жить лучше, чем кто-то живёт с тобой, а так же моё признание, что так жить можно. Самоирония и насмешка над историей твоих отношений с другими. Просто я не хочу того же со мной, не хочу быть пройденным. Мои, моё, я – индивидуальность, что может выглядеть только так – сложенной – без ссылок на апокриф, без упоминания авторства. И дело даже не в ответе, не в мозаике, а в восприятии другими тебя, мой милый. В вечности, милый, в вечности? А что она для тебя? Мозаичность своей породы? Выбор друга «по щелчку пальцев»? Ха-ха-ха! Одиночество… пока ты сам не захочешь что-либо изменить. Это крест, и тебе его таскать на Голгофу каждый день. Двадцать два года одиночества. Восемь тысяч тридцать подъёмов. Хочешь, я помогу тебе? Не тащить в тридцать первый, а сбросить. Ты будешь капризничать. Я ведь знаю. Свобода не для тебя – как приговор… но ты сам выбираешь… Вместе с жаждой обладания ты утратил и свободу выбора, а между ними этот самый стимул от одного к другому. Нет любви без боли, нет свободы без обладания, нет смерти без жизни. Тем не менее, мой милый, я хочу тебя, и не без боли, не без любви.

 

«Я тоже когда-то был... таким.» «Я тоже когда-то был... таким.» «Я тоже когда-то был... таким.» «Я тоже когда-то был... таким.» «Я тоже когда-то был... таким.» «Я тоже когда-то был... таким.» «Я тоже когда-то был... таким.» - это зачаровывает. Ностальгия по тебе, мой милый, хоть я тебя и не видел. Сможешь ли ты меня услышать? Я думаю, нет… Твои клубы, мои зеркала; твои платки, моя кровь – очевидно, мы здорово дополняем друг друга. Счастье постоянно ускользает, постоянно избегает тебя – это анклав твоего сердца, окружённого твоим страхом. Больше сердца, но сильнее страх…

 

Мы все будем бросать тебя, мой милый, все-все… пока ты не научишься быть инфантильным, не хотеть, не брать, а любить и давать… Экзистенциализм – человек как духовное начало. Вот в этом определении твоя основная ошибка. Будь экзистенциалистом. Догма – моя мысль о нашем безумии. Я тебя не покину, мой милый, но буду ждать… пока ты будешь открывать все вселенные только во мне, не желая истерии и осознания множественности их в других людях. Такая одинокая и такая большая планета. Верность, честь, вера, любовь, наконец – брутальные истины, неоспоримые. Если бы я был сейчас жив, то выбрил бы себе на затылке слово «коллаборационист», и был бы прав: ты и я, оба предатели… этой брутальности, этой жизни. Только я открыт, а ты славно маскируешься.

 

Мой милый… мне нравится это повторять. Мне нравятся твои глаза, мы живём рядом, мы встретились сотню лет назад, я умер, а ты продолжал жить… Твоя тоска, твои мысли не дали тебе умереть со мною вместе. Целое время свечи ты думал обо мне. Этого хватит, но это не спасёт меня. Теперь ты моложе, а я забыл твои поцелуи… Мы уже не вместе, но сам выбор опять остаётся за тобой. Какой же шутник этот бог, не так ли? Тривиально жить, проще было бы умереть, не знать о тебе… Меня душат слёзы, мой милый; я хотел бы умереть во сне… сне о тебе…

 

 

RJ.